Проницаемый кокон или бетонный забор?

Термин «личное пространство» говорит нам о человеке, его внутреннем мире и устройстве этого мира. В личное пространство входят наши чувства, взгляды, ресурсы – весь наш внутренний мир со своими эмоциями, мыслями, действиями, а также материальными вещами. Если мы говорим о границах этого пространства, то подразумеваем взаимоотношения с другими людьми. Наличие личного пространства у человека говорит о его душевном здоровье, психологическом состоянии и комфорте.

Личное пространство можно сравнить с коконом в проницаемой оболочке. Нам нужна эта защищенность, которую в идеале базово создают для нас родители. Недаром в детских садах и школах родителям задают вопрос об условиях жизни ребенка, есть ли у него своя комната или уголок. Ребенок, у которого есть возможность ухода в свое личное пространство, как правило, ведет себя спокойнее. Но, в то же время, в период адаптации он более напряжен, потому что в обществе других детей зона его личного пространства сужается. И поэтому некоторые дети не любят, когда  прикасаются к их парте, к их учебникам, вещам. А дети, которые живут в одной комнате с братьями и сестрами, к этому проще относятся. То есть мы сами создаем себе кокон личного пространства, а попадая в неизвестную для нас ситуацию, воспроизводим поведение в этом нашем коконе.

Но кокон кокону рознь – если у ребенка возникает повышенная требовательность к соблюдению этой зоны жизненного пространства, он может превратиться в тюрьму. И тогда тонкие проницаемые стены превращаются в бетонный забор, под который уже приходится делать подкопы, стучаться изо всех сил, пока не откроют. Такое бывает с детьми, которые тяжело и долго болеют. Как правило, у них слишком толстые стены кокона, они нуждаются в социализации.

Что такое социализация? Каждый человек со своим личным пространством приходит в публичное пространство, и здесь нужно «причесать» личные пространства, сделать их единым пространством. Тут каждый человек воспроизводит свой опыт. Ребенок, к которому грубо относятся дома и делают ему резкие замечания, нарушая его личное пространство, как правило, добивается того же от учителя, неосознанно провоцирует его на резкость — иначе он просто не может воспринять информацию. Поэтому очень важно, чтобы родители были откровенны с педагогами, рассказывая о том, как они общаются с ребенком дома, и помогали в обучении ребенка.

Человек сам управляет своими границами

Кокон личного пространства можно модифицировать. Вот, допустим, человек попал в тюрьму, в густонаселенную камеру. У него есть возможность построить отношения: с кем-то – более близкие, с кем-то менее. Он начинает их устанавливать, исходя из опыта своих прежних отношений, личных и социальных, действуя по определенным правилам. И жизнь становится более предсказуемой. А если человек не желает мириться с нарушением своего личного пространства, не желает «подвинуться», жить по новым для него, но неизбежным правилами, он рискует заработать невроз, особенно в реалиях российских тюрем. Парадоксально, но образованные интеллигентные люди обстановку советских лагерей легче выдерживали, легче там уживались, чем уголовники, к примеру.

В любом случае граница личного пространства формируется у нас в голове. И эту границу мы осознанно меняем, расширяем или сужаем в минуты каких-то испытаний, опасностей, экстремальных ситуаций — войны, тюрьмы, терактов. В экстремальной ситуации всегда лучше, если рядом кто-то есть. И во многом именно образование, качество жизни, и конечно, добрые душевные навыки учат человека, позволяют ему, во-первых, раздвигать личное пространство, во-вторых, в неких критических случаях мириться с его резким сужением, непривычными условиями жизни.

Когда у нас есть свое личное пространство, мы обустраиваем его так, чтобы нам было комфортно. Но если наша жизнь резко меняется в силу каких-то непреодолимых обстоятельств или мы сами хотим ее поменять, то мы должны выйти из так называемой зоны привычного комфорта.

Любая перемена в жизни связана с дискомфортом в личном пространстве хотя бы потому, что есть неопределенное ожидание: «А как все будет? Соответствует ли это тому, о чем я думаю?». К примеру, свадьба – хорошее событие, но очень стрессовое. Личное пространство двух семей расширяется. Это значит, что родственники должны сжаться, чтобы впустить нового человека, а новый человек приходит со своими ожиданиями, привычками, со своим пониманием комфорта, он должен вить себе гнездо в новых обстоятельствах. 

Запахи, звуки и социальный статус

Впервые о личном пространстве заговорил американский психолог Эдвард Холл в 1963 году. Он заявил, что расположение одних людей относительно других представляет собой непроизвольные реакции на запахи и звуки, которые источает человек. Кроме того, физическое расстояние между людьми связано и с их социальными взаимоотношениями.

Холл различал четыре зоны, из которых состоит личное пространство: интимную зону, от 0 до 46 сантиметров, — это зона прикосновения, объятий, нашептывания; личную зону — от 46 сантиметров до 1,2 метров, в которую входят близкие люди и родственники; социальную зону — от 1,2 до 3,7 метров; публичную зону – от 3,7–7,6 метров. Но это деление довольно условно, потому что все зависит от культуры и воспитания человека.

Я работала с семьей, где глава – немец, живущий в России. У него русская жена и двое детей. Это совершенно счастливая семья, однако муж никак не мог привыкнуть к крошечной зоне своего личного пространства, которую предоставляла ему Москва. Его добивало, что на дорогах машины слишком близко едут друг к другу. Езда на автомобиле его сильно угнетала – в числе других раздражающих факторов.

 Осторожно, границы сужаются!

Чем выше качество жизни, тем больше у человека личного пространства и запросов на его сохранение. Повышение социального статуса всегда сопровождается увеличением личного пространства.

К примеру, возьмем метро или любой другой общественный транспорт. Для человека, у которого есть возможность передвигаться в автомобиле, вынужденная поездка в метро, в трамвае, в троллейбусе – переживание некоего социального «падения». Тут нарушается личное пространство – много людей, все близко стоят или сидят, слушают музыку, которую не ты выбирал, по-разному пахнут.

Поэтому в метро люди так или иначе отгораживаются друг от друга. Раньше — книжками и газетами, сейчас – планшетами и телефонами. Каждый смотрит в свое «окошко», расширяя через него свое личное пространство. А если ничего нет под рукой, то человек просто закрывает глаза и пытается уйти в себя, уснуть.

А ведь метро — такой же способ передвижения, позволяющий перемещаться из одной точки в другую. Но если людей много, то метро гарантировать комфорт не может. Мы выбираем машину, потому что это коробочка, «домик», где наши границы расширяются. Кроме того, машина — это декларация определенного статуса.

Нарушать границы надо деликатно

Когда человек попадает в ситуацию, где должен вести себя не по своим правилам, — всегда неизбежно нарушение его личных границ. Это наблюдается во всех процессах обучения, воспитания, лечения, практически любого взаимодействия. К примеру, человек тяжело заболел, у него нет возможности двигаться, говорить. Он лежит, за ним ухаживает другой человек. И не всегда это кто-то близкий, это может быть сиделка, которую наняли. И человек практически лишается своего личного пространства, ведь даже физически он больше не может контролировать свою жизнь.

Страх оказаться беспомощным – вообще один из самых распространенных, и когда человек, так боявшийся этого, становится ограниченным в своих действиях, возможностях, он испытывает глубокий стыд, уязвимость. Поэтому с больными, жизнедеятельность которых ограничена, а личное пространство сужено, необходимо быть очень бережными, чуткими. Нужно и словами, и действиями, а главное — отношением стараться убедить больного, что нет ничего страшного в том, когда один человек помогает другому.

Есть целый ряд профессий, которые подразумевают проникновение в наше личное пространство, пересечение личных границ. Возьмем, к примеру, парикмахеров, косметологов, портных. Мы с удовольствием идем на нарушение наших личных границ, допуская, чтобы кто-то, делая массаж, касался нашего тела. Врачи тоже имеют на это право, которое нам и в голову не приходит оспорить. Мы ведь не раздражаемся, когда они говорят нам: «Раздевайтесь» или «Покажите». У них есть мандат на доступ в нашу личную зону.

Разрешение есть и у сиделок. Они для своих пациентов – руки и ноги, поэтому здесь можно говорить о расширении личного пространства через сиделку. Конечно, важно, чтобы и сиделка это тоже понимала.

В одной больнице больные-инсультники жаловались на то, что медсестры и санитарки были резки и излишне эмоциональны в выражении своих чувств по отношению к больным. Тогда руководство больницы пригласило медсестер и санитарок на тренинг: кому-то завязали руку и заставили надеть одежду, кому-то сцепили пальцы и попросили написать письмо. Это делалось для того, чтобы персонал больницы почувствовал, каково людям, которых они обслуживают. И это помогло.

Помощь, о которой не просят, — это насилие

Если человек не просит о помощи, а ему пытаются эту помощь «причинить», то это всегда плохо заканчивается. В этом случае человек, который пытается помочь, декларирует: ты не справляешься, ты не контролируешь ситуацию, ты маленький, инфантильный, не способен, — а я за тебя сделаю. То есть через такую «помощь» человеку дают оценку неуспешности в данном конкретном деле.

С другой стороны, в нашей культуре не принято, чтобы ты был один, когда тебе тяжело. Друзья и родственники должны прийти на помощь. И для того, чтобы требовать «непричинения» себе добра, нужно людям объяснять, что помощь должна быть востребована.

Есть такой мультфильм «Ох и Ах». Один герой, Ах, — живчик, бегает, что-то все время делает. У другого парня по имени Ох — классическая депрессия. Ах заставляет его рубить дрова, убираться – причиняет добро. Так делать нельзя. Получается, что Оху не помогли, а ткнули носом в неспособность жить в таком состоянии. Даже если Ох сделает над собой усилие, то через неделю снова зарастет грязью, будет не чесан и не мыт. Это чисто физическое вторжение в пространство, потому что для того, чтобы что-то изменилось, значимый человек, который все-таки имеет доступ к такому Оху, должен сказать: «Тебе нужна помощь? Хочешь ли ты что-то изменить? Давай поговорим об этом», и тем самым активизировать человека на то, чтобы он в своей жизни навел порядок. Как он это будет делать? При ответе на этот вопрос Оху уже можно предложить помощь.

Порой у нас взрослые, интеллигентные люди начинают человека стресс-интервьюировать, особенно молодых женщин: «Почему ты не замужем? Почему у тебя нет детей?». Это тоже резкое вторжение в личное пространство. И достаточно серьезная проблема. Нужно учить и учиться не задавать интимных вопросов, потому что это нарушение границ.

Учитесь вести переговоры

Нам проще показать другому человеку «видом», что он нам неприятен, чем прямо сказать об этом. Это называется «деструктивное решение конфликта», то есть попытка убежать от решения проблемы, к примеру, резко перестать общаться.

С одной стороны, вы оберегаете свое личное пространство. Но с другой, вы не хотите тратиться на выяснение отношений, их выравнивание. А нужно просто сказать пограничникам на своей территории: «Хорошо, он прошел внутрь, но это не значит, что я не могу ему сказать то, что я думаю». И нужно услышать, что вам ответят. Может состояться диалог, и даже конструктивный, вы можете поменять свое мнение о человеке.

На границе личного пространства можно выстроить трехметровый забор, можно поставить бетонную стену. Но чем проницаемее стена, тем наша защита выше. Кто-то защищается богатством, демонстрацией могущества, агрессией. Но это саморазрушительно.

У каждого человека на границе его личного пространства стоят свои защитники. Конечно, хорошо, когда это — доброжелательность, культура, воспитание, образованность, но люди – разные. И непроницаемый забор, скорее, говорит о внутренних страхах человека, о неумении видеть дальше забора, нежелании двигаться.

Движение вперед — это защита, подкрепленная уважением, милосердием, терпением. Мы должны уметь защищать и свои ценности, и ценности другого человека.